Что-то типа вольного словесного творчества.

[united-states-of-cydonia]

Предисловие.
Первый концерт Мьюз, который я увидел, был Уэмбли. И уже там созерцание Доминика Ховарда, одетого в обтягивающие джинсы ядовито-зеленого цвета навели на некое воспоминание: барабанщик-блондин-зеленые обтягивающие штаны. Где-то я уже такое видел. Точно! Роджер Тейлор! Тоже барабанщик, тоже блондин, тоже мелькал по молодости в обтягивающих ядовито-зеленых штанах, а еще в красных, тоже любил все леопардовое и дружил с солистом своей группы, тоже брюнетом, тоже безумно талантливым, даже гениальным. Потом я узнал, что Доминик любит группу Куин в целом и Роджера Тейлора в частности. И возник в голове фантастический сюжетец про то, что Дом знаком с Роджером, и они дружат, несмотря на разницу в возрасте. И однажды Доминик приехал к Роджеру, чтобы поделиться с ним возникшей большой проблемой. Касающейся его и Мэтта.
Предупреждение: имеется упоминание об однополых отношениях сексуального характера, плюс наличествует фривольный жаргончик. Рейтинг невысокий. Материальной выгоды не извлекаю и никаких прав не имею. А еще этой мой первый РПС и мне жутко стыдно.

За окном слышится гул двигателя, визг тормозов, характерное шуршание гравия, вылетающего из-под колес, а затем металлический лязг и следом за ним отборная матерщина. Оценив последовательность звуков, и мимолетно позавидовав богатству лексикона, Роджер Мэддоуз Тейлор отрывается от газеты и лениво косится за окно. Ему совершенно не обязательно вылезать из уютного кресла и выглядывать наружу, чтобы в красках представить себе картину происходящего. Звонок от Доминика Ховарда прозвучал час назад, примерно столько и нужно времени, чтобы добраться от гостиницы до его дома, разумеется, если у вас новехонький «Ягуар», на котором вы гоняете с бешеной скоростью, постоянно нарываясь на штрафы за превышение. Ясен пень - визитер с быстрой тачкой и богатым матерным лексиконом это Дом, который, явно не вписался в разворот перед аккуратно подстриженной лужайкой и сбил контейнер для мусора. «Эх, молодёжь, - снисходительно думает Роджер, - вот я в его годы…». Додумать про себя в возрасте Дома он не успевает – встрепанный и раскрасневшийся Ховард, нарисовавшись на пороге, утирает пот со лба и шумно отдуваясь, протягивает руку для рукопожатия.
- Уф, ну и жарища!
- Пиво в холодильнике, в том, который в углу. И мне тоже возьми.
Дом с хозяйским видом топает на кухню, хлопает дверцей и звенит бутылками. Приносит в гостиную их целую охапку, ставит на журнальный столик, небрежно смахнув с него газеты прямо на пол, плюхается в соседнее кресло, с наслаждением вытягивает ноги, откупоривает одну из бутылок, делает глоток; кадык на тощей шее так и ходит ходуном.
- Чего там с машиной? – интересуется Роджер, следуя примеру младшего товарища.
Дом лишь мычит, не в силах оторваться от горлышка, потом, наконец, проглатывает, вытирает рот рукавом.
- Ничё, все пучком. Даже не поцарапал.
- Баклан ты, Ховард, - хмыкает Тейлор, - научись уж водить нормально. Или езди помедленнее.
Дом обиженно надувается.
- Ну не всем же быть Щумахерами. Чья бы коровка мычала, а твоя бы помолчала. Сам-то в восемьдесят пятом две тачки подряд угрохал. Гонщик Спиди, бля.
- Кто-кто?
- Ну, герой мультика такой есть.
- Ты совсем в детство впал, как я погляжу. Мультики смотришь.
- Ладно уж меня шпынять, старикан! У меня, между прочим, беда случилась. Я, между прочим, две ночи подряд не спал…
- …бухал как конь, пыхал в обе ноздри и девок приходовал в больших количествах, - на лице Тейлора явственно мелькает злобно-ироничная гримаса.
- А тебе и завидно! – фыркает Дом, - Не нагулялся что ли в свое время? Дедуля.
- Сынок, да тебе до меня как…
- Короче, Склифосовский! Ты меня выслушаешь, или как?
Что-то неуловимо меняется в лице Дома, что-то, что заставляет Роджера вмиг стать серьёзнее.
- Давай, колись.
Ховард смущенно мнется, и это крайне непривычно. Он допивает пиво, вертит в руках бутылку, словно не зная, куда ее поставить. Потом ставит ее на пол, и, сцепив пальцы, делает глубокий вдох, будто перед прыжком в воду.
- Словом… группа на грани развала. И все из-за меня.
- Уж прям уж, так вот? – в тоне Тейлора неприкрытый скепсис, - Опять со своим мини-гоблином поцапался? Чай, не впервой.
- Хуже.
- Хуже?
- Мы с ним переспали.
- О. – Роджер ставит свою опустевшую бутылку рядом с бутылкой Дома, неторопливо откупоривает новую, протягивает парню, потом берет себе. – Ни хрена себе новость. И как вас угораздило?
- Ну… сложно сказать, - Доминик хмурится, нервно трет пальцами переносицу, - мы после концерта хотели замутить вечеринку, как всегда, но Беллс был не в духе, поеду, говорит в гостиницу, а вы тут без меня. А мне как-то тоже вдруг расхотелось, подумал – а ну его нах, достало все, все одно и то же, и голову ломать, чтобы что-то свеженькое придумать неохота. И поехал я с ним. Ну, в лимузине на заднем сидении завалялась бутылка скотча, мы так по дороге слегка приложились, а может и не слегка, но не важно. И говорили, говорили о чем-то таком… Как тогда, когда мы еще пацанами сопливыми были, в школе вместе учились и зависали у него дома. Ну, там про всякие высокие материи типа вселенной и бессмертия и чего-то такого. Знаешь, мы уже сто лет так не говорили, все не до того было – все время в дороге, все время кто-то рядом трется, и все время ты то пьяный, то под кайфом, то усталый вусмерть после концерта, и ржешь постоянно, как дебил, над чем ни попадя, чтоб только не спятить… , - Роджер понимающе кивает, и Доминику этот кивок лучше всяких слов - тело окончательно расслабляется от пива и прохлады, и остатки смущения исчезают смутной дымкой, - Ну вот… Завалились к нему в номер, взяли еще бутылку. Сидели, пили, вспоминали. И так мне вдруг хорошо стало, подумал – вот Беллс самый близкий мне человек, мы с ним с самого детства не разлей вода, и времени проводим вместе больше, чем я проводил бы с женой, будь у меня жена. А он мне в этот самый момент и говорит – «Дом, для меня никого роднее тебя нету». А потом берет и целует меня. Ну, как-то так, по-настоящему. Не так как мы, бывает, прикалывались, тискались. У меня крышу-то и снесло, - Доминик судорожно сглотнув, зыркает на Роджера исподлобья, потом опускает голову.
- Выходит, инициатива-то была его, - осторожно замечает Тейлор.
- Да ну что ты! Какая инициатива? Он же, как напьется, так несет его будто птицу-тройку по заснеженной степи. Он же не человек, а фейри долбанутый, у него даже обмен веществ не как у людей. Я, сколько нас вместе помню, всегда старался контролировать ситуацию в такие моменты, чтобы он чего опасного не отчебучил. А теперь вот… проконтролировал, называется.
- И что… вот прямо так все у вас и случилось? По полной программе? Может, ты все же слегонца преувеличиваешь? Мало ли чего у мужиков бывает по пьяному делу. Ну, там, в смысле, обоюдная скорая помощь, рука товарища и все такое прочее.
Доминик закатывает глаза, розовеет ушами из-под высветленных прядок.
- Поверь мне, это было…хм… по полной программе. И даже больше. Мы вечером следующего дня встретились с ребятами, чтобы обсудить планы на ближайшие две недели. Это после того как я под утро позорно и трусливо слинял из его номера, пока он не проснулся. Так Беллс даже сидел как-то боком, и будто кол проглотивши. По большей части молчал, и на меня не смотрел вовсе. Ох, пиздец, - вырывается у Доминика со стоном, и он прячет лицо в ладонях, - ну вот полный пиздец! Правильно говорят – если человек дебил, то это не лечится.
Перегнувшись через столик, Тейлор отечески похлопывает Дома по плечу.
- Ну-ну! Хорош уж стенать. Тоже мне – шекспировская трагедия, акт первый. Облажался ты – это да. Только облажался ты не тогда, когда темной ночью поимел своего лучшего друга. Облажался ты в тот момент, когда сдернул из его номера без объяснений. Поверь моему опыту – своим страхам нужно смотреть прямо в лицо. Чем раньше вы с ним о произошедшем поговорите начистоту, тем больше шансов, что ситуация утрясется.
- Да как она вообще может утрястись?! – вскидывается Дом, - Ты понимаешь, что случилось, а? Понимаешь вообще? Да он меня теперь всю оставшуюся жизнь ненавидеть будет, и будет думать, что я им воспользовался! Да ты…
Приподняв бровь и сохраняя на физиономии помесь иронии и снисходительности, Тейлор дает Доминику спустить пар, затем поднимается, открывает мини-бар, вынимает пол-литра настоящей Смирновской, ставит на столик, присовокупив к ней две стопки из богемского хрусталя. Затем отвинчивает пробку и разливает прозрачную как слеза жидкость по ёмкостям.
- Так. Пиво без водки – деньги на ветер. Пой. Вернее, пей.
Доминик послушно выпивает одним глотком. Щёки его вмиг розовеют, а взор слегка затуманивается.
- А теперь слушай сюда, пацан, - вновь усевшись в кресло напротив Ховарда, Роджер наставляет на него указательный палец, будто оружие. – Во-первых, ты прямо сейчас прекратишь истерить. Не баба, чай. Во-вторых, тебе и твоему мутанту ненаглядному стоит усвоить одну простую истину – один раз не пидарас. Ясненько? Рассматривайте это как некий новый жизненный экспириенс, который вам больше не захочется повторить. Если, конечно, не понравилось. Кстати, а тебе вообще как – понравилось?
Озадаченные и слегка осоловелые зеленовато-серые глаза Дома встречаются с притворно невинным взором небесно-голубых очей Роджера.
- Понравилось в смысле…, - на сей раз Ховард заливается краской полностью, до самого ворота живописно драной модной майки с неприличными надписями, - А не охамел ли ты, старикан, а? Такие вопросы задаешь, – негодующе фыркнув, Дом демонстративно отворачивается.
-А чего? Мы же друзья, в конце концов. Делились, бывало, опытом на предмет баб. Между нами, мальчиками.
- Бабы бабами, а это совсем другое, - сказал, как отрезал, Ховард.
- Вот оно как. Другое, значит, - Тейлор щурится как-то слишком понимающе, - Ясненько.
- Чего тебе ясненько? Мне вот, например, ничего не ясненько. И от этого хочется прямщаз пойти и убить себя ап стену. Предварительно намазав ее йадом.
Роджер морщится.
- Жаргончик у тебя. Интернет - это зло. Слушай, хочешь совет?
- Ну, неужели, - бурчит Дом, - Я, между прочим, к тебе именно за советом и приехал. Что мне теперь делать-то, а?
Уловив по-собачьи тоскливый взор Ховарда, Тейлор поневоле смягчается.
- Сложно тебе будет. Но придется, все же, перетереть ситуацию с Мэттом. Без этого никак. Понимаешь?
Доминик вяло кивает, послушно выпивает вторую стопку. Откидывается на спинку удивительно широкого и удобного кресла. Перед глазами все слегка плывет, тело будто в невесомости. А вроде выпил всего ничего. Он слышит голос Роджера. Тот рассказывает ему удивительную историю. Историю про белобрысого барабанщика из молодой, но многообещающей рок-группы и его лучшего друга, солиста той же группы – всегда экстравагантно одетого жгучего брюнета с подведенными глазами. Про их общий магазинчик одежды на Кенсингтонском рынке, где неподалеку, в огромном парке жили самые настоящие феи. Про странную полуголодную жизнь, наполненную, тем не менее, чудесами и открытиями. А еще, наполненную одуряюще притягательными звуками музыки, выпивкой, наркотиками, косыми взглядами в спину и выкриками - «педики!».
За окном смеркается. Доминик Ховард сладко спит, свернувшись калачиком прямо в широком кресле. Роджер Тейлор внимательно рассматривает рюмку с водкой, отливающую хрустальными бликами в призрачном лунном свете. «Вот ведь, проблема-то на пустом месте, - думает он снисходительно, - все утрясется. Были бы все живы и здоровы, а там - все утрясется». В гостиной неторопливо и чинно тикают настенные часы. Чуть ниже, на стене большая черно-белая фотография, на которой засняты четверо длинноволосых молодых человека с совершенно разными выражениями лиц. «Были бы все только живы и здоровы», - глядя на нее, повторяет про себя Роджер.